"Оковалки" - Жарков Александр

«Оковалки»

Вместо предисловия.

За свою рыбацкую жизнь знавал множество рассказов о фантастических успехах на ниве рыбной ловли. Моя практика показывала, что большей частью они были, мягко говоря, преувеличением, а иногда откровенной брехней потерпевших фиаско рыбачков и пытающихся таким способом «сохранить лицо». Однако, были и достоверные случаи с людьми, которым я всецело доверяю,  хотя мне самому повторить их успехи почти в то же время и в том же месте не удавалось. Но это отношу к таинству рыбалки, где, как в любви,   повторы вряд ли возможны,  но иногда жизнь подбрасывает такое, что, по прошествии  времени, сам себя спрашиваешь, а было ли это? Мой рассказ,  совершенно правдивый,  в чем, как я думаю, его главное достоинство, даже имена  и названия мест сохранены - просто, однажды это было.

Точно уже не помню год, то ли восьмой, то ли девятый, но то, что был апрель и его 15 число помню точно. Но не помню, где можно найти бу сервер в наличии.

Работа в пятницу прошла без осложнений и на  выходные решено оставить штатных дежурных, поэтому на рыбалку можно было собираться с легким сердцем. Жена  по семейным делам,  пребывала в Анапе и, все это, придавало моему состоянию почти абсолютную  степень свободы. Душа пела и рвалась на волю. Да тут еще масла в огонь подлили закадычные друзья - конкуренты, которые уже после утренней оперативки  по телефону вкрадчиво сообщили о намерении поехать полным составом «группы ТЭЦ» на Море и обловить «некоторых, отбившихся от коллектива». Затем последовали звонки от «независимых»: куда? с кем? Чувствую, страсти накаляются, звонки идут за звонками, ажиотаж полный, кажется, вся мужская половина на комбинате  сейчас ни о чем, кроме рыбалки, не думает и спешно собирается и, вот- вот, займет самые уловистые места.   К тому же погода стоит теплая, и прогнозы подтверждают, что так  будет и впредь. Льду осталось быть с неделю. Клев, по опыту, в это время должен переходить в жор. И я закусил удила! С работы быстро в магазин, закупить все необходимое и прямым курсом к дому. Быстрые сборы, «Нива» загружена, осмотрена и поставлена на подогрев, будильник на 3 часа. Так.., еда.., одежда.., снасти - вроде все в наличии и в должном качестве, пытаюсь заснуть. Но, не тут-то было: «закушенные удила» давали о себе знать – в возбужденном сознании проплывали картины будущего, образы соперников маячили с увесистыми окунями  и въедливыми ухмылками…, каждый из 270 километров пути до Моря виделся,  то с гололедом, то в снегах по ступицу… Постепенно  все слилось в какой-то общий, непрерывный поток событий, людей, машин..., стало приобретать размытые черты и  растворятся  в  колеблющейся дымке.  Усталость брала свое и, наконец, заснул. Сон не долгий и осторожный - писк будильника как выстрел. В 3.30 долгожданный запуск двигателя - ну, «кума», не подведи! Спящий город позади, впереди долгая ночная дорога и теперь уже можно неспешно привести мысли в порядок – я на воле! Работа, семейные дела в сторону. Об этом не сейчас.  А вот Иван, где он? Не позвонил,   укатил на Ладогу. Видимо, мой расплывчатый ответ о планах на ближайшие выходные его не устроил и он, чтобы не упустить последние морозные дни, двинул на щуку к староверам, на Чулымские старицы. После 20-го оттуда не выбраться, дороги раскиснут, а вот щука перед икрометом  буквально жрет. В прошлую весну мы с ним там неплохо «покарнавалили».  Он твердо знает, что ехать надо именно сейчас.  Конечно, он свободен, а мне  прикованному  пятидневкой к работе, выбора нет. Да и не могу я в среду точно сказать, как сложится ситуация на работе в пятницу и позволит ли обстановка вырваться из цепких лап непрерывного производства на выходные. Вот, начал уже оправдываться, но с другой стороны, это действительно так и Иван-то об этом знает.  Но созвониться, то можно было. Что называется – заработался. А, сейчас, дорога, дорога…Что – то, там, впереди… Одному будет скучновато, да и опасно  на льду. Впрочем, жить вообще опасно, поэтому вперед и только вперед. Три часа на скорости 90, с небольшими вариациями и, вот, Новоселово. Половина седьмого утра, на улицах редкие прохожие, но у знакомого дома уже стоят машины, а это значит, что мормыш есть! Хороший мужик Николай - мормыш  дешевый, всегда крупный и, как мне кажется, даже наглый в своем желании вылезти из валенка - окунь мимо такого не пройдет! Окружающий народ, затарившись,  радостно потирает руки, предвкушая сегодня неплохую рыбалку, все исключительно вежливы и приятны друг другу. В воздухе витает дух братства и исключительного взаимопонимания. Эх! Всегда бы так! Вот вам и национальная идея: объединимся граждане на интересе к рыбалке, спасем державу! Что они, там, в Москве, думают? Видимо, рыбачат без народа и не постигают очевидной истины. Однако,  вперед, на Море! Пара дорожных подъемов и вот, залив Сарагаш. В районе сужения, на всем  его протяжении, еду как по улице: и слева и справа стоянки с палатками и без них. Кое-где на льду вижу небрежно разбросанных  засинелых подлещиков и окуневую мелочь.  Уже светло, надо торопиться – утренний клев на Море - лучшее время. Дорога после рыбацкой стоянки стала не на шутку беспокоить: надледная вода замерзла сантиметров на десять и рыбаки в этом вторичном льду пробили достаточно глубокую даже для «Нивы» колею,  ход машины замедлился, идет с трудом, то и дело, задевая мостами  ледяные торосы между колесами. Видимо в водохранилище здорово спустили воду, лед в заливе осел, и вешняя вода набралась сверху и замерзла. Рулю очень тщательно, выписывая кренделя вслед за ранее проезжавшими. Хотел пробить свой путь, но почти сразу же встал. Дал реверс и вот крадусь по колее, заполненной чистейшей весенней водицей, которая регулярно заливает лобовое стекло и перелетает через всю машину, смывая налепившуюся за долгий путь грязь. Ну, «кума-Нива»! Только не встань! Одному придется долго потеть по колено в воде. Однако, все кончается и Сарагаш, с его 18-ю километрами, тоже. Показались Ворота - стометровая  горловина, соединяющая  залив и Море. Здесь лед поднялся, стал чистым и прозрачным, наледи как не бывало, машина при малейшем изменении газа вертится как юла. Немного побаловался. Края  горловины обрамлены высокими мрачными скалами, по карте между ними глубина  около 30м. Хоть лед и толстый,  коленки подтрясывает все равно. Преодолеваю искушение забуриться, так и кажется, что в соответствии с окружающим пейзажем в мрачной глубине громадные окунищи стаями рыскают в поисках поживы, но по опыту знаю, что это не так и с правым поворотом выезжаю через Ворота в Море и останавливаюсь. Простор необыкновенный, он просто подавляет своим величием, как много всего: неба, льда, воды, гор, хочется встать на колени и поклонится Создателю. Противоположный берег еле виден в неясных очертаниях лесистого хребта, на юг ледяная ширь простирается до горизонта, на севере с небольшим изгибом, Енисей, уставший бороться с горами и льдом, сдался – распластан, умиротворен  необозримым  ледяным полем. Но белесая весенняя дымка и теплый юго-западный ветер привносят ощущение тревожных перемен. Весна грядет! Река, усмиренная  плотиной, вот-вот сметет ледовый панцирь, который сейчас кажется вечным и незыблемым. Какая мощь во всем этом, сознание переполняется животным  восторгом из-за того, что ты тоже здесь, видишь это великолепие и понимаешь, что это только миг – миг совпадения обстоятельств места и времени, моих и ее, матушки природы. С тихой грустью отмечаю, что у нее этих мгновений миллиарды лет, а у меня только некоторые дни. Так вперед, на Разлив! Тихий шелест шин по абсолютно чистому льду немного успокоил, но все равно держусь подальше от береговых скал, там видны трещины, торосы и, в одном месте, у самых скал, мелькнула зловещая черная  полынья. Под машиной  трещины разбегаются паутиной и показывают, что лед чрезвычайно толст и чист. Подо мною глубина 25 метров, скорость 70, справа мелькают заливы и заливчики, кое-где сидят рыбаки, я от них уже далеко, вижу только небольшие черные точки. Машина несется, уже почти посредине створа, прямо,  по идеально ровной поверхности – полное ощущение  полета. Люблю такие минуты. Все ближе место предстоящей ловли - Разлив. Это озеро с небольшим уклоном дна и незначительными,  по морским меркам, глубинами. Весной здесь останавливается лещ громадными косяками, идущий в Знаменку, на траве постоянно держится мелочь различных пород, ее пасет крупный окунь с налимом. Это теоретически, на практике же, приходится искать, ждать, выбирать насадку, глубину и делать черт знает что, чтобы увидеть у своей лунки приличный рыбий хвост. Неделю назад, в воскресенье, мы с Иваном как раз этим и занимались. Начало дня не принесло радости - клевал мелкий окунек, что нас не устраивало, и мы в поисках лучшей рыбацкой доли избурили довольно большую площадь с глубинами до 5м. Результат тот же: дергал и, довольно бодро, окунь до 100 грамм.

Собрались на совет – что делать? Решили двинуться на глубину, хоть  долго и тягостно опускать мормышку на 10метров, но выбора нет. Набурили около 20ти лунок по глубинам от 7 до 15м. В каждой новой лунке сразу же поклевка, но одна! - окунь чуть крупнее, ловленного  утром. Прикормка мормышем на ситуацию не повлияла. День клонился к закату, а еще предстоял неблизкий путь домой, решили пробурить  по последней лунке и сматывать удочки.

Задуманное далось с трудом – ножи в ледобурах  уже требовали внимания, да и лед за метр с лишним это кое-что. Взмокли, растелешились, сидим в трех метрах  друг от друга на своих ящиках, усталые и недовольные – «Да, хорошее дело рыбалка!», как всегда, в таких случаях,  выдает Иван, однако, вижу, времени зря не теряет: садит на серебристую мормышку вареного мормыша и дрожащими руками медленно опускает снасть в лунку. Я уже ни во что не верю и только наблюдаю.

Леска ровными кольцами сходит с катушки метр за метром. Кивок как живой дрожит и кланяется то сильно, то не очень, будто кто-то сидящий в ледяной воде заглатывает леску кольцо за кольцом – пора бы уже и дну быть, а вот и оно.

Иван чуть поднимает  мормышку  и выдает свой знаменитый в наших кругах окуневый «паркинсон»: колебания сначала мелкие и с небольшим подъемом, затем короткая пауза с последующими размашистыми вибрациями, вверх, до метра и спуском вниз с плавными покачиваниями.

Однако на дне это искусство не оценили. Стало совсем тоскливо. Что же делать-то? Проделано столько работы! Кивок продолжал исполнять свой танец, но надежда таяла с каждой секундой, я уже поднялся, чтобы начать сборы, как вдруг оранжевое колечко на конце кивка остановилось, раза  два  сделало поклон воде и замерло на вытянутой леске. Иван аккуратно подсек и начал вываживать. По тому, как была натянута леска, понял, что рыба солидная. Пару раз он давал обратный ход - наш подводный друг тянул так, что леска 0.16 могла не выдержать.

Кажется, время замедлило свой ход: каждое  движение рук моего компаньона отмечалось в сознании с мельчайшими подробностями: вот рука опускается в лунку, погружается в воду и, наконец, здоровенный горбач с широкими ярко зелеными полосами шлепотит оранжевым хвостом  по льду.  «Учись, пока я жив!» - довольно изрекает подельник и небрежно бросает трофей в пластиковый мешок. Я мигом насаживаю живого мормыша и   стравливаю леску в своей лунке, быстрей, быстрей - все! Вольфрамовый шарик медного цвета на дне.

Ударяю мормышкой несколько раз по дну,  и с мелкими колебаниями осторожно поднимаю, а вот и поклевка, осторожная, но довольно четкая. Кивок замер и - эх! подсекаю. В глубине со мной не согласились, и последовала сильнейшая, для моей снасти, потяжка. Осторожно стравил около метра лески, дал рыбе немного поводить меня и начал подъем. Вот уже добыча вошла в лунку все ближе и ближе, уже вижу окуневую голову, подхватываю рыбину рукой еще в лунке и аккуратно кладу на лед – красавец! Крупнее чем у Ивана, на взгляд грамм 600- 700. «Однако, нашли» - пытаюсь я подвести итог нашим усилиям – «Лови! Поймаешь хотя бы трех, тогда соглашусь» – возражает мне приятель, тем временем, выводя второго окуня. Я тоже повторяю, как завороженный, ритуал насадки, спуска и покачивания мормышки. Не прошло и минуты – поклевка. Тяну, тяжесть на леске кажется неимоверной, душа поет и трепещет – только бы не порвал леску, но ближе к поверхности рывки слабеют и вот уже второй экземпляр не меньше первого отправлен в мешок. Вот он момент истины! Значит, настоящий окунь в Море есть, значит, прав был Чернов, когда рассказывал о «горбылях» в Разливе. Конечно, и я «догадывался», что в таких просторах и глубинах должны водиться соответствующие экземпляры, но ловились-то  не они. И вот, на тебе! Что- то похожее на правду.  Как жаль, что день уже кончается, солнце укатилось за горы и начало быстро темнеть. Клев у нас прекратился, хотя минут через десять Иван все-таки вывел третьего. Настроение  великолепное, путь домой в таких случаях не утомляет. Место, как могли, отметили и договорились никому об этом эпизоде не сообщать, в надежде порыбачить на следующие выходные. И вот, сейчас, в силу обстоятельств, еду один.  Справа, около берега, вижу целый рыбацкий табор: машины, палатки с дымящимися трубами, значит, сидят уже давно. Это лещатники, ночью они все в работе по основному своему профилю, а днем, кто не спит, дергает окунишек. Народ шумный и не всегда трезвый, вследствие этого иногда проблемный, слава богу, места здесь достаточно, мы с Иваном были от них мористие, на полкилометра, и нам никто не мешал в наших изысканиях.

Ищу приметы наших прошлых лунок – как сейчас помню: на льду был плотный снег и в десяти метрах от лунок мы воздвигли небольшую снежную горку. Сейчас – же, насколько хватает взгляд - чистейший лед, отполированный  солнцем до зеркального блеска.

Координаты места по береговым ориентирам примерно восстановил, но лунки как испарились. Начавшийся мелкий дождик, черт бы его побрал, делал свое пакостное дело: дошлифовывал лед, уничтожая  жалкие остатки последнего снега и мочил  меня в зимнем одеянии. Теплые штаны на коленях уже намокли, и уровень комфорта падал с каждой минутой. Но больше раздражало отсутствие с таким трудом, найденного на прошлой неделе, уловистого места. Полчаса хождений по льду в разных направлениях ничего не дали. Настроение на нуле. Весь мокрый и злой сажусь в машину открываю дверцу и тихо еду по нарастающей спирали, вглядываясь в лед. Нет лунок! Да что ж это такое!? – ехал на праздник, а вместо этого придется опять ковырять метровый лед в поисках рыбы, одному, на дожде. Вот уж точно, влип! Однако, стоп! Успокоились! Так далеко можно зайти. Начнем с береговых примет еще раз. Так. Может быть, взять чуть южнее. Между лунками было три метра. Ищем. А кто ищет, тот чего – то, да найдет. Так и есть. Вот она радость! Наконец – то! В метрах четырех от машины обнаруживаю  во льду едва заметные окружности,  две! И между ними положенные три метра! Надо же так остановиться! Это судьба! Видимо, на неделе стояло тепло, весь снег сошел, и от замерзших лунок остались только эти еле заметные, пунктирные следы. Бурю. Замеряю глубину пустой мормышкой и получаю одиннадцать метров. А было восемь. Как это понимать, пока не знаю. Воду что ли энергетики подняли? Но что – либо еще искать и уточнять, сил уже нет. Попробую здесь. Мормышка с крупным зеленым мормышем уходит в темную весеннюю воду и вот кивок замирает – дно. Кто же там, в холодной темноте, рядом с моей снастью? И есть ли кто вообще на такой глубине? Представляю, как мормыш шевелит многочисленными ножками, когда я покачиваю кивок, а я стараюсь, покачиваю мелко-мелко, рука напряжена в ожидании подсечки, но поклевки нет. Ну,  что ж! Тогда мы вас подкормим! Бурю лунку выше по течению и выгружаю на дно полный контейнер мормыша. Теперь не плохо бы и чайку испробовать, пока окуневый народ гоняется за козявками. После всех моих злоключений  чай с медом показался божественным напитком и, если бы не дождь, можно было бы и порадоваться жизни. Попивая чай, поглядываю на удочку – лежит родная без движения… Минута прошла, другая…Взгляд не отрываю, и вот кивок сначала медленно шевельнулся, а затем ну, прямо, заиграл – отбрасываю в сторону стаканчик с остатками чая и подсекаю! Ох и ох! Леска натянулась до звона, кто же это там так тянет? Даю слабину, мой противник немедленно ее выбирает, дал погулять ему, подергивает в разные стороны,  но натяжение уже поменьше. Подтягиваю осторожно, осторожно, главное, чтобы не оборвал леску о нижнюю кромку льда. Подается, все легче и легче. Подъем наверх, без промедления, перепад давления действует на рыбу успокаивающе, а вот и он, зашел в лунку: матерь божья! Голова то, какая огромная! Рукой подхватываю и выталкиваю рыбу наверх. Вот это трофей! Горбач под килограмм, весь в ярких зеленых полосах и оранжевых плавниках, ошалевший от происшедшего яростно бьет лед широченным хвостом. Какая удача! От радости не знаю что делать, тупо смотрю на добычу и не замечаю ни дождя, ни мокрых коленок, чувствую, что уровень адреналина зашкалил все допустимые уровни, по спине молниями пробегают мурашки.  В мозгу почему-то крутится одно восторженное слово: КАКОЙ! Через десяток секунд оцепенение прошло. Пора приниматься за дело. Быстро сделал новую лунку в полуметре от прежней и установил на эти лунки зимнюю палатку, с дровяной печкой, деревянным дном и самое главное на салазках, чтобы не так лед морозил, а в случае необходимости можно было бы менять место ловли. Машину поставил боком к палатке, чтобы ветер не выдувал тепло. Печь загружена мелкими березовыми чурочками, растоплена и уже вышла на режим, мерно гудит жестяной трубой, наполняя уютным теплом мой временный приют. Дождь мелкой дробью бьет по нейлоновой крыше, еще больше подчеркивая всю благодать моего нового состояния. А у меня, и в правду, хорошо: по всему полу расстелены теплые одеяла, я, первым делом, переоделся, сижу в теплых шерстяных носках, в сухой одежде, объем палатки рассчитанной на двух человек, позволяет мне и лечь и сесть, сушить мокрую одежду, кипятить воду, иметь хороший доступ к лункам, одним словом, комфортно рыбачить в тепле и уюте. Так и хочется сказать спасибо себе родимому за палатку, не зря убито столько времени и фанеры с фильтротканью. За обустройством лучшей жизни прошло больше получаса. Возникли сомнения: а клев-то будет? Еще раз прикормил, настроил две удочки – одна на подставке, другая в руке с осторожной игрой. К счастью, одиннадцатиметровая толща воды, видимо, хорошо гасила мое ерзанье по льду и производимый шум, так как минуты через три вижу сдержанный интерес к играющей насадке – кивок  раза  два-три просигналил и остановился – подсекаем и,  ух! и, эх! «Товарища» невозможно оторвать от дна, сопротивление упорнейшее, тянем каждый в свою сторону и в этой борьбе оба замерли: у рыбы, видимо, нет сил, а я боюсь обрыва лески. Стоим… Вот ситуация! Даю медленно слабину и возможность «погулять» и после этого потихоньку подтягиваю, идет. Все-таки вода холодная и энергии у него в мышцах не так много как летом. Вытащил бы я в августе окуня в килограмм на леску 0.14! Тяну быстрей и быстрей, идет с тупыми рывками, вот уже в лунке, ну и ну, при диаметре  ледяной дыры в 200мм. окунь как поршень поднимает воду, подхватываю страдальца и через секунду он у меня в руках. В горле пересохло от происшедшего: таких горбылей я давно уже не наблюдал, ее величество удача подкинула экземпляр за килограмм.  Он на обычного окуня то не совсем похож – большущий горб нависает над головой, громадные плавники, большое белое брюхо,  хвост почти с мою пятерню и сам он весь такой здоровущий и шевелится с таким  звуком,  будто в мешке поросенок. Это что ж такое?! Каждый следующий крупнее предыдущего?! Ну, дела! Эх! Как жаль, что нет Ивана! Дрожащими от азарта руками насаживаю на мормышку очередного бокоплава и - на дно. Пауза минут в пять дала понять, что на той стороне спокойствие покинуло обитателей, и моя козявка с  вольфрамом их насторожила – не берут. Да это и понятно, по подводной охоте знаю, что тревожное поведение  одного    приводит  в  замешательство всю стаю. А такой крупняк осторожен вдвойне. Надо их заинтересовать и сбросить контейнер не на дно, а в метре от него, чтобы возник «косячок» живого мормыша. Опасности перекорма  таких экземпляров, думаю, не будет. Ловите, «ребята»! Полный контейнер на 200 грамм уходит вниз. Хотел бы я взглянуть, что творится  сейчас  на дне. После непродолжительного «дриблинга»- поклевка. Четкая,  уверенная - тянем! По ощущению на леске «оковалок» под килограмм, но, в этот раз ошибся: без особых  проблем  вывел окуня грамм на 600. Во время обработки пойманного, замечаю игру кивка на второй удочке, бросаю все и тяну. Да не тут-то было! Ощущение такое, будто крючок цепанул корягу. По опыту знаю, что так берет налим, а  при моей леске это безнадежный вариант. Но «налим» зашевелился и начал потягивать в стороны, да так сильно, что я с трудом успевал стравливать леску, стравил уже метров 10, на катушке осталось метра три. Что делать после того как закончится запас? Такого зверя не сдержать, пытаюсь подтягивать, удается! Идет! Минут пять «тяни - толкая» и экземпляр у льда, но заходить в ледяное «метро» упорно не желает. От напряжения лоб покрылся испариной, стою на коленях перед лункой,  спина, кажется, уже никогда не распрямится, но слабеющие рывки рыбины пьянят и  наполняют все существо неповторимым восторгом. Сквозь воду вижу окуня, боком закрывшего все отверстие лунки, это ж!..,  дыхание прямо перехватило, да это килограмма на три будет! такого «бабая» не поднять. И точно, видимо, отойдя от перепада давлений и испугавшись света,  «бабай» рванул в спасительную глубину и оставил меня с жалким обрывком лески,  с дрожащими руками и блуждающим, бессмысленным взглядом. Да! Вот она, рыбацкая драма!  Как жить дальше? Где найти силы что-либо делать после такого? Такая рыбина, на расстоянии метра! Да я в жизни таких не видел и где она? Вылез из палатки, полной грудью вдохнул свежий весенний воздух, чуть припахивающий тайгой, стало легче, огляделся: вокруг никого, ветер поутих, а дождь продолжал накрапывать и, видимо, отогнал одиноких лещатников, подбиравшихся к моей стоянке. Знали бы они, что тут у меня творится! Дождевая вода, скопившаяся на льду, закручиваясь по спирали с шумом вливалась в мои лунки – хорошая примета – говорят рыбаки про такое, и, кажется, они правы. Да!  Вот вам и рассказы про больших окуней,  которые бередили душу. Раньше этому не верил, а подишь ты! Оказалось - правда!  Не врал местный тракторист.  Но, время  уходит и вместе с ним уйдут  и окуни.  Продолжим наши опыты.

А чтобы сходов не было, усилил снасть, тем более, что в запасе была леска 0.18.

Сказано – сделано. Убираю вторую удочку и, с крупной вольфрамовой «грушкой» под серебро, на новой леске, сажусь на основную лунку.  Дождь, кажется, стал затихать. Небо прояснилось, стало светлее.  В палатке по-прежнему тепло и уютно, пойманные «оковалки» сердито ворочаются в мешке, в дальнем углу. Не клюет. Очередные 200 грамм мормыша  уходят на дно. Пора и мне перекусить. Сохраняя традицию, обмыл удачу, капнул енисейскому Нептуну десяток капель коньяка в лунку и по языческой методе помолился коленоприклонно,  полушутейно – полусерьезно,  на Солнце. Молитва была простая и состояла из двух частей: первая, здравица Создателю, вторая, просьба не отгонять крупнячок. Видимо, наверху вняли моим словам, и связь с Нептуном у них была хорошая, так как я уже через минуту увидел поклевку. И началось! Вот и скажите, что бога нет! Окунь, временами, прямо, дурел: клевал беспрестанно, причем самый мелкий был 400 грамм. Конечно, надеясь на высшие силы, я, тем не менее, регулярно подкармливал, почти валенок мормыша  «робята» съели,  хотя и не всем это пошло на пользу.

Три экземпляра потянули за кило восемьсот, девятнадцать штук весили больше 1.5кг. Одиннадцать - чуть больше килограмма и штук девять - «мелочь» - от 400 грамм до 1кг. Вот это рыбалка! Такой улов только во сне может присниться. По нескольку раз разглядывал и ощупывал окуней, не веря, что это я выловил все это вот здесь и сейчас!

Несмотря на достаточно прочную леску и регулярную перевязку мормышки (страховка от усталости лески на узлах и перегибах) сходов было предостаточно: то «оковалок» с запредельным весом, то я в порыве азарта рвану при подсечке, но сам процесс! Все это происходило как во сне, вроде и не со мной. Я  в радостном возбуждении даже ослаб, столько адреналина за день! Организм такого еще не знал и подсказывал, что надо не наглеть и завершать предприятие.  Эх! Как хотелось все это показать моим  друзьям-товарищам по рыбацким делам, «учителю» Петру Дикому, хохотнуть над его 19-ю удочками, показать окуней Сереге Романову и спросить: таких ли ловил он на Убее?  Или мои все-таки  крупнее? А как бы Иван порадовался! Вот кто может бескорыстно радоваться за другого, кстати, очень редкое качество. Ну  вот, батенька вы мой, уже и звездная болезнь дает первые симптомы. Спуститесь с небес на лед.

Впереди ночь и ее надо встретить во всеоружии. Выполз  на полкорпуса из «жилища», осмотрелся. Вот тебе раз! Обстановка поменялась. Солнце быстро скатывалось к западным вершинам сопок, стало сумрачно, неуютно и морозно. Ветер окреп и стал не на шутку меня беспокоить тем, что сменил направление и дул теперь с севера. Палатка у меня оказалась ориентирована широкой стороной  к ветру.   При порывах она опасно кренилась,  и мне пришлось использовать себя в качестве балласта. Азарт хуже поноса! Не нами сказано! Проворонил ветер. Ну чтобы не выйти час назад и не  перегнать машину к широкой северной стороне, когда ветер был еще не так силен! Сейчас этот маневр сделать невозможно: порывы хиуса  угрожающе приподнимали палатку  вместе со мной и моими оковалками, положенными в двух мешках на ветренную сторону. Спасали два полуметровых металлических штыря, которые я заколотил в лед на половину длины, как знал, у южной стенки. Стало по-настоящему страшно. Представил: сорванную палатку ветер катит, как «перекати - поле», по зеркальному льду, все шесть километров, до противоположного берега. А что при этом будет происходить со мной и содержимым палатки, включая раскаленную печку, одному богу известно.  Вокруг кромешная тьма и никого, до лещатников  в такой круговерти не докричаться,  не услышат. Да, утром было предчувствие какой-то беды. Теперь остается уповать на удачу и свои 90 кг. веса. Оделся во все теплое, лег на самый край ветреной стороны и как яхтсмен, выравнивающий яхту, сдерживал удары стихии. А она словно мстила мне за пойманных окуней – ветер усилился до рева,  веревки, привязанные к машине и крепящие каркас палатки от юго-западного ветра, теперь уже бесполезные, буквально выли и гудели на все лады, двойная нейлоновая стенка как сито пропускала холодный воздух и, несмотря, на работающую  печку, ощутимо захолодало. Палатка подскакивала от порывов вместе со мной и с треском брякалась об лед на прежнее место. Мысленно подсчитывал угол переворота, кренило градусов на 30, иногда больше и, вот при этом  то,  у меня внутри все замирало – все! Перевернет! Однако, проносило и я радостно хряпался об ледяную твердь, когда порыв ослабевал. Все вокруг было настроено против меня. И злой ревущий ветер, и мороз, и необъятная ширь морского льда, и ночь, мрачная,  долгая предолгая.  В мыслях, на самый крайний случай, чтобы выжить, я уже распрощался с палаткой, черт с ней, пусть уносит, утром поеду и заберу остатки, главное успеть вылезти. Но внутренний голос укорял: «Что ты испугался, что первый раз на Море ветер повстречал? Вспомни, как прошлый год на Сарагаше в поздний вечер при таком же хиусе с Иваном поставили две палатки, ДВЕ! и потом утром таскали лещей, да каких! Ну, сейчас ты один, так что ж! Ну, подбрасывает и что? Ты  гимназистка что ли? Почто испугался? Не сдавайсь! Лежи до победы. Жди, когда ветер затихнет и сразу крепи палатку с северной стороны». А ветер не стихал и, даже, наоборот. Не знаю, какой компрессор на севере производил такое чудовищное давление, только здесь на ледяной равнине, где не было ни каких препятствий, обжигающе холодный воздух сметал все на своем пути. Казалось, его можно было потрогать и подержать в руках упругую воздушную ленту, которая вязкими порывами обжигала лицо, руки и упиралась живым разъяренным существом  во все, что было на пути. Машина, стоящая задом к потоку подрагивала и, кажется, вот-вот покатит вперед. Свет от фонаря позволил разглядеть причину ее стойкости: днем колеса были теплее  и втаяли в лед, грянувший мороз закрепил мой аппарат вдобавок к ручному тормозу и первой передаче. Уже лучше. Вспомнил рассказ новоселовских   рыбаков, когда они по перволедью на абсолютно гладком льду попали в такой же ветер и не смогли дойти до машин с середины залива. Их просто сносило  со льда. Слушая, я не верил тогда. Но теперь, лежа в дрожащей и подскакивающей, готовой перевернуться в любую минуту,  палатке охотно соглашался с мужиками и немного им завидовал – они, «доехавши» на подошвах сапог до противоположного берега, хоть и с трудом, но добрели до машин,  обогнув  залив по твердой матушке земле. Да, чего только не припомнишь в такой передряге. Хорошее дело рыбалка! Как подчеркивает радость бытия и с той, и с другой стороны. Эх! Где же сейчас Иван? Как его не хватает. Вдвоем-то, мы бы мигом укрепили все, что можно и, что нельзя. Вот для чего даден человеку друг и товарищ! Прочувствовано до мурашек на спине.

Тем временем  рывки хиуса  стали происходить реже. По стенкам стал барабанить изредка падающий снег. Глянул на часы, боже мой, только 23 часа. Вся ночь впереди. Организм от такой зверской эксплуатации за прошедшие сутки не то чтобы устал – отупел от усталости и держался на одном инстинкте самосохранения. Но спать нельзя – глазом не моргнешь, как перевернет и покатит.

Чтобы не заснуть начал считать секунды между рывками ветра. Получалось то десять, то пятнадцать. То десять, то пятнадцать, то десять.., то… Заснул. Не знаю, сколько прошло времени, но проснулся от очередного рывка и удара об лед. Фонарь тускло освещал мое убежище, осмотрелся, вроде все на месте, хотя и в беспорядке. Но сейчас не до этого. Лежа тупым балластом, продолжаю счет: пятнадцать, двадцать, двадцать три. Эге! Неужели стал стихать? Двадцать пять - рвет все равно с прежней силой, но, тем не менее, уже… тридцать пять! Повалил сильный снег, палатка вся как то доверительно зашуршала и словно заговорила  со мной, пытаясь  сказать  что то важное.

И я интуитивно понял снежное приветствие – хуже не будет, видимо, ураган, истратив силу, меняет гнев на милость. И, действительно, в два ночи порывы следовали уже через минуты две, что позволило мне в несколько приемов  завести машину и поставить ее как защитницу перед палаткой с севера. Веревки перевязал, для надежности вбурил на полметра ледобур и за него, еще двумя шнурами, укрепил ветряные углы. Все!

Можно спокойно поспать. Подбросил в печурку полную порцию чурочек и под слабеющие  завывания, теперь уже не страшного ветра, упал в выстраданный  и безмятежный сон.

Александр Жарков
2011г.